Частица родины со мной

Л.Л. Карнаухова: "Натруска напоминает мне о прадеде Ефиме Колычеве (я застала их с прабабушкой), фартовом охотнике (думаю, это и влияние, и кровь тунгусов/эвенков), который никогда не возвращался без добычи, этим и в войну спаслись, когда в доме жило более 20 человек. Деда много рассказывал быличек о леших, в его рассказах они были реальными существами, он не раз с ними встречался (эх, если бы записать те рассказы!). Я застала его слепым, с седой бородой, но стройным, бодрым, с молодым голосом. Он не верил, тем более не видя, что свет по проводам приходит в дом, что можно телеграммой что-то сообщить родным (как это, по проводам?!!), рассказывал о конце света... Прекрасно пел (это о нём говорит б. Зоя в фильме А. Гришакова "Живая старина"), и, по воспоминаниям моей тёти, его не могли уговорить спеть "экспедишники", что бывали в с. Паново в конце 1950-начале 1960-х. Многие исследователи говорят об этой особенности старожилов, которым всё это казалось праздным, зряшным занятием. В Кежемском музее я сталкивалась с этим, особенно невозможно было уговорить спеть "похоронную" песню... нельзя было всуе такое петь... В фильме В. Вараксиной "Кежмари" (2004) есть эпизод, который невозможно придумать... я была его свидетелем. Мы проезжали мимо о. Тургенев, к которому не смогли пристать - Ангара заросла. Здесь стояли когда-то деревни Заимка и Алёшкино, и когда стало ясно, что заимские и алёшкинцы не смогут посетить родные места, все кинулись на сторону "Зари", обращённую к острову, и запели "похоронную" песню "Из виду скрылись родные избушки".... все плакали.... К счастью, Валин оператор успел это заснять. Частица родины со мной...".

Наташа Паркачева (Красноярск): "В моей семье бережно хранится картина. Можно сказать, это наша семейная реликвия, дорогая сердцу вещь, которая напоминает о малой родине, родных местах, Ангаре, о наших корнях. Насколько я знаю, в нашей семье не было профессиональных художников, никого, кто бы был связан с искусством или творчеством. Но вот старший брат моего дедушки по маминой линии, Карнаухов Григорий Васильевич, очень хорошо рисовал! По рассказам мамы, в доме бабушки и дедушки было несколько его картин. До наших дней сохранилась только эта. Дядя Гриша (как мы все его называли) 1926 года рождения, уроженец д. Аксёново Кежемского района Красноярского края. В 1942-м с войны не вернулся (пропал без вести) его отец - Карнаухов Василий Филиппович. А в 1943-м призвали в армию и дядю Гришу, 17-летним мальчишкой он ушёл на фронт. Слава Богу, остался жив! После войны дослуживал в армии и домой вернулся только в 1947 году. Картина была написана после войны, в Аксёново. На ней запечатлён осенний пейзаж: берега Ангары золотой, тёплой осенью, в реке - отражение деревьев. Картина очень яркая, в тёплых тонах, живая, в большой деревянной раме, которую он тоже сделал своими руками! Нам всегда казалось, что пейзаж очень напоминает Малиновую протоку, одно из мест на Ангаре. Мы очень долго собирались обновить раму этой картине, были мысли, даже заменить на какую-нибудь резную, может современную. И в какой-то момент ко мне пришло осознание, что менять эту раму ни в коем случае нельзя. Неправильно как-то. По сути, эта та память, то немногое, что осталось, что можно потрогать руками, то, что сделано из «ангарского» дерева, хранит его тепло, сделано руками человека, которого уже нет (дядя Гриша ушёл из жизни в 2007 году), память о нём! Поэтому раму мы только отреставрировали, покрасив её, оставив на ней все первозданные трещинки и неровности. Я постараюсь сохранить картину в надлежащем виде, как можно дольше, рассказать и передать потом это своей дочке. Горжусь своей малой родиной, своими корнями! Частица родины со мной!!! ".

Ольга Шадерова (Красноярск): «Мы есть то, что мы помним и ждём»,- писал Чингиз Айтматов. И память вновь и вновь возвращает нас к родным истокам, к родным берегам. Память бередит душу, разрывает сердце от тоски по малой родине. Что такое «малая родина»? С чего она начинается? Малая родина предстаёт человеку в детстве, когда впечатления от увиденного особенно ярки, такими они остаются в памяти на всю жизнь. Облик малой родины особый. Особое и восприятие её с годами, особое отношение к ней, к памяти о ней, к людям родной земли. В памяти всё рядом: и деревенская улица, и дом над крутым угором реки, и таёжные сопки, и отвесные скалы над Ангарой, и синяя гладь воды, и хриплое урчание лодочного мотора, и запах свежей рыбы, и протяжные песни ангарцев… Если нет памяти о прошлом, нет в человеке души, нет у него будущего. А память о прошлом, о предках наших живёт и в вещах, в предметах ушедшей эпохи. Частица малой родины… Почему мы свято бережём то, что принадлежало нашим родителям и прародителям? Мудро ответил на этот вопрос мой племянник Олег Дутов, внук И.С. Верхотурова, жителя д. Рожково: «Мне всё дорого. К этим предметам прикасались руки моих предков. Мой дед держал в руках пороховую натруску и пользовался ею, бабушка вышивала салфетки, а прадед смастерил берестяной туес. В эти предметы они вложили душу. Частица их труда находится со мной». Олег создал в своём доме «рожковский уголок», уголок избы дедушки и бабушки. В нём и старинное зеркало, железные и деревянные сундуки, и домотканые половики, и туес работы начала двадцатых годов XX века из деревни Сосновой, что находилась на одноимённом острове напротив деревни Рожково. Олег хранит не только вещи деда, но и рубанки прадеда - Якова Усольцева, моего деда. Планирует расширить свой домашний музей и занять комнату в доме. Сделать так, как было на Ангаре, в Рожково, у дедушки с бабушкой: «Я очень хорошо помню, где стояли эти вещи, чувствую запах их дома». Второй племянник, Всеволод Верхотуров, бережно хранит уникальные предметы прошлой эпохи, принадлежащие тоже семье деда: царский колокол (герб выжжен кислотой), снятый в тридцатые годы XX века с разрушенной деревенской церкви, подсвечники, иконы. - Что значат для тебя эти предметы? - Это частица моей семьи, предков. Память о них. Любая вещь мне дорога, так как напоминает о моих родных, которые хранили эти предметы и дорожили ими. Что у меня? Создала небольшую комнату моего дома болтуринского. Половички, мережки, патефон, вышивки мамины и бабушкины, туеса - папиных рук дело. Годы идут, многие вещи исчезли в связи с переездами. «Лешак повёл,- как говорила мама,- с Ангары в Астрахань». Затем - Лесосибирск. И вот - Красноярск... Но неизменным спутником вынужденной кочевой жизни остаётся деревянный сундук, привезённый в Болтурино из Ковы, крашеный-перекрашенный, в недрах которого лежало «добро», состоящее из занавесок, отрезов на платья или юбки, новых вещей с этикетками и прочим «богатством». В детстве он казался мне бездонным! Так много в него помещалось «добра», которое я, под чутким руководством мамы, любила перебирать и примерять наряды. С годами «добра» в нём поубавилось, но сундук по-прежнему занимал в нашем доме своё почётное место, рядом с кроватью. На нём удобно было не только посидеть, но и полежать. Главная достопримечательность сундука - железный замок! Не помню, каким был первый замок, но нынешний перекочевал с двери болтуринского дома (после переезда) на сундук. А недавно сундук «помолодел»: старую высохшую краску с него сняли, отреставрировали своими силами. Мне кажется, он благодарен судьбе за то, что обрёл новую жизнь. Так две родные частицы малой родины и живут вместе — старый новый сундук и замок, который стережёт «добро» - мои книги".